источник - издание Коммерсант
10 декабря в Париже закончилась встреча в «нормандском формате». Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников, побывавший на пресс-конференции лидеров Германии, России, Украины и Франции, анализирует достигнутые результаты и поведение главного ньюсмейкера, Владимира Зеленского, и приходит к не самым утешительным для последнего выводам.
Ночью журналисты в Елисейском дворце ждали пресс-конференцию четырех лидеров. Считалось почему-то, что она должна начаться, как только журналисты войдут в зал, поэтому все невероятно торопились. Впрочем, было же известно, что Владимир Путин и Владимир Зеленский только что начали двустороннюю встречу, после которой будет еще общий ужин, так что раньше чем через полтора часа никакие события, способные тронуть журналистов, не начнутся.
При этом поражала бессмысленная самоотверженность французского протокола. Две девушки, в чьих глазах пылала ненависть к печатному и электронному слову, пытались рассадить всех без исключения журналистов на стулья. Меня искренне интересовало, как это у них получится. Ведь если кто-то садился, то кто-то при этом обязательно вставал. Возможно, по этой причине обе девушки были очень близки к истерике, которая не заставила себя ждать и не прошла и через час, и через два, когда лидеры в соседнем помещении начали неторопливо переходить к горячему.
И вдруг девушек не то что наконец начали слушаться, а просто стоять столько времени было уже невыносимо, и журналисты начинали и правда присаживаться.
Но тут мимо проходил министр внутренних дел Украины Арсен Аваков, и теперь те, кто уже сидел, а также все, кто еще только думал об этом, мчались к нему, сшибая на ходу все эти стулья, чтобы услышать, что «зрады не было» (и это, очевидно, главная новость), что по итогам из пяти баллов саммиту можно поставить четверку и что переговоры активно продолжаются.
После этого опять начинался разгон пикетировавших господина Авакова журналистов, но подходил исполнительный директор «Нафтогаза» Юрий Витренко, ничего не рассказывавший, а просто с удовольствием стоявший перед телекамерами.
А потом мимо проходила пресс-секретарь Владимира Зеленского Юлия Мендель. В общем, уже было за полночь по Москве.
— И что, ужин закончился в конце концов? — спросил я, то есть человек, у которого он и не начинался, наконец у сотрудника протокола.
— Да, согласовывают итоговый документ,— подтвердил он.
Это было то, чего опасались многие украинские политики, провожая Владимира Зеленского в этот путь, так как считали, что если он ввяжется именно в согласовывание итогового коммюнике, то этот путь для него, скорее всего, и станет последним и что лучший исход и способ избежать зрады — не подписать ни одной бумаги. Это подсказывал и печальный опыт его предшественника Петра Порошенко, подписавшего когда-то в Минске в некоторой ажитации после бессонной ночи пару страничек каких-то мудреных, как потом оказалось, бумаг.
Правда, по сведениям “Ъ”, сейчас дело шло как-то муторно. У всех были свои соображения, всех необходимо было выслушать, и могло в конце концов закончиться тем, что взяли и решили прекратить это безнадежное занятие, да и вышли наконец к журналистам, чтобы с облегчением констатировать это.
Примерно так, кстати, завершились переговоры Владимира Путина и Владимира Зеленского: вдруг и сразу. Они, по словам одного из свидетелей события, могли продолжаться еще сколько угодно и вообще были в разгаре, когда к ним в переговорную вдруг вошел Эмманюэль Макрон и сказал: «Все, хватит! Пора ужинать…» То есть ему с госпожой Меркель надоело ждать их за накрытым столом, и он по-хозяйски распорядился их двусторонней встречей.
Между тем, пока согласование все-таки еще продолжалось и стороны сопротивлялись не только друг другу, но и обстоятельствам, разъединяющим их, я заинтересовался, есть ли среди переводчиков из России переводчик, например, с русского на украинский. Как, собственно говоря, будут переводить господину Зеленскому господина Путина? И выяснилась удивительная подробность: нет такого человека. Не предусмотрен. Перевод будет осуществляться так, разъяснили мне: Владимир Путин будет говорить на русском, его слова переведут сначала на французский (потому что у него есть переводчик с русского на французский), а потом с французского — на украинский (и такое тоже было).
Позже некоторые участники переговоров в разговоре со мной восстановили общую их картину.
По их словам, было интересно, что, в отличие от предыдущих встреч в «нормандском формате», теперь очень активен был французский президент.
Возможно, это объяснялось тем, что до этого президентом был Франсуа Олланд, а сейчас это Эмманюэль Макрон. Он вел заседание, в том числе и после ужина, когда началось согласование, предоставлял слово, участвовал в обсуждении.
А согласование было процессом утомительным. Сначала господин Макрон дал каждому высказаться в целом, потом озвучивались поправки, затем они также по кругу комментировались… Журналисты в зале для пресс-конференций в это время вообще считали, что ужин, видимо, еще в разгаре.
В какой-то момент Владимир Зеленский оказался очень откровенен с коллегами. Когда его в очередной раз все стали попрекать Минскими соглашениями, он взмолился:
— Послушайте, если я сейчас пойду договариваться по этим Минским соглашениям, то в следующий раз вы будете разговаривать с другим президентом!
При этом и Ангела Меркель, и Эмманюэль Макрон вели себя, по словам моих собеседников, именно как гаранты этих соглашений, то есть настаивали на них вместе и довольно категорично.
Тем не менее странно, что удалось договориться хоть по каким-то пунктам: разговор чаще всего не располагал к этому. И когда лидеры шли уже на пресс-конференцию, Ангела Меркель сказала Владимиру Путину без особой радости:
— Сегодня ты победитель…
Позже Владимир Зеленский переквалифицировал, как известно, итог этой партии в ничью.
Пресс-конференция, которая в конце концов все же состоялась, вышла яркой, и все, я считаю, благодаря Владимиру Зеленскому:
— Думаю,— сказал французский президент,— что эти часы обсуждения, которые мы провели вместе,— это уже само по себе достижение! Речь идет о первой встрече между президентом Путиным и президентом Зеленским после избрания украинского президента в апреле 2019 года.
При этом господин Макрон старался все-таки поощрить украинского коллегу, которому, видимо, несладко пришлось в компании этих взрослых людей:
— И по этому поводу я хотел бы отдельно отметить политическую отвагу и решимость господина президента Украины, который работает на благо своей страны, и те жесты, которые были проведены за последние месяцы, были решительно направлены на восстановление доверия и перезапуск процесса на взаимной основе!
Ангела Меркель казалась более предметной:
— Мы поставили перед собой реалистичные цели, в частности реализацию прекращения огня до конца 2019 года, это непросто, а также к марту 2020 года мы надеемся, что будут достигнуты изменения по вопросу Луганска и Донецка.
Последняя фраза была что-то слишком туманной: понять, что она имела в виду, не представляется возможным, а главное, нужным.
— Еще одним сложным вопросом была реализация политических положений Минских соглашений,— продолжила Ангела Меркель.— В конечном счете речь идет о продлении закона об особом статусе. Цель заключается в том, чтобы иметь возможность провести местные выборы в соответствии с требованиями ОБСЕ. И понятно, что реализация этой задачи не очень проста.
То есть уже стало понятно: по этому поводу ничего не решили.
— Мы договорились о том, что через четыре месяца мы встретимся и к тому времени советники и министры иностранных дел обсудят условия как политические, так и условия, касающиеся безопасности, и проработают необходимые условия для проведения выборов на местном уровне,— закончила госпожа Меркель.
Господин Зеленский, когда ему дали возможность высказаться, заговорил, в отличие от коллег, с подъемом, то есть высокопарно. Возможно, так и принято сейчас на Украине и по-другому даже никак, но выглядело это не очень культурно, а главное, совершенно неискренне. В общем, Владимир Зеленский сейчас играл президента Украины, и не очень талантливо:
— Это была встреча между четырьмя лидерами. Хочу с уверенностью заявить, что я представлял Украину, но я был не один, поскольку все украинцы были со мной, и я чувствовал их поддержку! Со своей стороны я чувствую стремление к справедливости и миру в моей стране!
Неужто нельзя было просто сказать: «Доброй ночи, господа журналисты!»
Теперь он читал по бумажке, и это впечатляло:
— Мы совместно с лидерами ФРГ, Франции и России обсудили очень важные моменты. Первый заключается в мерах, направленных на стабилизацию ситуации с безопасностью на востоке Украины. В первую очередь, естественно, это полное, окончательное прекращение огня до конца текущего года.
И так было со всей страницей:
— Мы также обсудили вопрос контроля соблюдения режима прекращения огня, который, на наш взгляд, является частью процесса…
Мы обсуждали вопрос об освобождении всех удерживаемых лиц до 31 декабря 2019 года по формуле «всех на всех». Необходимо составить полные списки и предоставить возможность доступа представителям Красного Креста к удерживаемым лицам.
В конце концов губы эти, следующие за пальцем по бумаге… Это даже трогательно. Я понимал, что, если дальше так пойдет, захочется плакать.
Хотя речь ведь шла о вещах, насчет которых было не до плача и не до смеха:
— Мы обсуждали работу трехсторонней контактной группы, которая должна обозначить новые пункты разведения сторон в трех населенных пунктах. Я настаивал на необходимости восстановления украинской стороной полного контроля над своей границей. Я убежден, что мы вернемся к этому вопросу на следующей встрече в «нормандском формате», которая пройдет, как вы уже слышали, через четыре месяца.
Он перечислил, на чем еще настаивал (но, видимо, так и не настоял), и перешел к словам, которые логичнее было бы писать на плакатах на стадионе в предвыборную кампанию, а не на этих бумажках, по которым он по-прежнему прилежно и честно водил пальцем:
— Я также хотел бы обозначить принципы, которые я никогда не нарушу, будучи президентом Украины, принципы, нарушения которых никогда не допустит народ Украины! Мы не допустим изменения конституции Украины по поводу федерализации ее структуры! Мы не допустим какого бы то ни было влияния на политическое развитие, политическое управление Украиной. Украина — независимая страна, которая сама определяет свой политический путь! Это делает украинский народ! Сама возможность компромисса по урегулированию вопросов восточных территорий невозможна путем отторжения территорий! Мы повторяем в очередной раз: Донбасс, как и Крым, являются украинскими территориями!
Впрочем, неожиданно вдруг проскочила и одна очень конкретная мысль:
— Я вижу, что украинский народ имеет право не верить словам, не верить обещаниям. Мы обязаны выполнять принятые на себя обязательства (то есть Минские соглашения.— А. К.). Но это дорога с двусторонним движением!
Ангела Меркель и Эмманюэль Макрон в это мгновение могли бы гордиться не только собой, но и Владимиром Зеленским: им все-таки удалось вложить в него какие-то идеи, и в данном случае — о необходимости соблюдать эти соглашения.
Слово дали Владимиру Путину. Я был поражен, что, как только российский президент начал говорить, Владимир Зеленский стал энергично дрыгать ногой под столом — от напряжения, надо полагать:
— Необходимо синхронизировать процесс достижения перемирия с проведением на Украине политических реформ, предусмотренных Минскими соглашениями,— произносил российский президент.
И дрыганье становилось просто лихорадочным.
— В первую очередь,— продолжал господин Путин,— речь идет о внесении в конституцию страны изменений, закрепляющих особый статус Донбасса на постоянной основе.
Я был уверен, что он сейчас начнет рожицы строить.
Такого детского сада за таким столом никогда еще, конечно, не было.
— Необходимо,— продолжал господин Путин,— конечно, продлить срок действия договора об особом статусе отдельных регионов Донбасса и в конечном итоге придать этой норме постоянный характер, как это и предусмотрено в Минских соглашениях, о которых я упомянул в начале, начать работу над внесением в его текст поправок, прежде всего связанных с имплементацией так называемой «формулы Штайнмайера».
Кулак так и оставался пока во рту Владимир Зеленского (все-таки хорошо, что его собственный).
— Важный момент: необходимо увеличить количество пунктов пропуска на линии соприкосновения,— говорил господин Путин,— создать максимально комфортные условия для скорейшего, без многочасовых очередей прохождения контрольных процедур сотнями и тысячами простых людей, которые живут в этой зоне.
Был предусмотрен один вопрос от каждой стороны. Первый же журналист, то есть французский, в одном вопросе разместил не меньше шести. На лице французского президента росло удивление, которое в конце концов граничило с потрясением.
Владимиру Путину достался вопрос о карательном решении WADA, а самому президенту Франции — не затаилась ли в его стране небольшая революция (в связи с предложенной пенсионной реформой.— А. К.).
Владимир Зеленский говорил про обмен всех на всех военнопленных (на этот раз от себя, поэтому, видимо, очень сбивчиво):
— Я очень надеюсь, что этот обмен, который мы планировали на 24 декабря… Мы почти договорились, но потом мы решили не рисковать и все-таки обозначить в качестве финальной даты конец года, поскольку мы очень-очень хотим, чтобы наши украинцы смогли вернуться и встретить Новый год с их семьями, с их детьми, с их близкими…
Кроме того, он признался, что не знает, как сможет контролировать процесс полного прекращения огня, который должен заработать тоже с нового года:
— Мы уже не раз заявляли об этом, и в течение пяти-шести последних лет десятки раз эти заявления нарушались впоследствии… Много вопросов мы сегодня обсуждали. Коллеги сказали мне о том, что это и так хороший результат для первой встречи. Я думаю, по-моему, этого недостаточно. Я бы хотел решить больше вопросов. Я не ищу победы, я хочу решить вопросы!
Нет, этот человек был решительно не в состоянии просто произнести какую-нибудь одну предметную фразу (кроме той, что у него вдруг случилась в начале). Ему обязательно нужно было снабдить ее еще несколькими максимально пафосными.
— И еще момент: чего же я жду? — закончил он.— Я жду возможности вернуться в Киев. Я скучаю по этому городу.
Господин Путин высказался по поводу решения WADA:
— То, что лежит на поверхности, и то, что я вижу сразу. Например, нет претензий к российскому Национальному олимпийскому комитету. А если к нему нет претензий, то страна должна выступать под национальным флагом, такова Олимпийская хартия. Это говорит о том, что во всяком случае в данной части решение WADA противоречит Олимпийской хартии. И мы имеем все основания подать в CAS, подать в суд.
Владимир Путин говорил о том, что наказание не может быть коллективным и «распространяться на людей, которые к определенным нарушениям не имеют никакого отношения», а также о том, что в этом решении преобладают «соображения политического характера, ничего общего с интересами спорта и олимпийского движения не имеющие».
При этом он в очередной раз отказывался даже начать говорить о том, что в стране и в самом деле есть грандиозная проблема допинга и не менее грандиозные попытки ее скрыть. И не пора ли наконец именно этим заняться, а не искать во всем, что происходит нехорошего в мире по отношению к России, «соображения политического характера».
После этого Владимир Путин и Ангела Меркель очень аккуратно высказались по поводу убийства в Германии гражданина Грузии (Зелимхана Хангошвили.— “Ъ”), в котором подозревают россиян. При этом российский президент, хоть и в самом деле выглядел аккуратным, не отказывал себе в формулировках:
— Вы сказали об убийстве грузина. Это не совсем так. Я знаю, что в Берлине погиб человек. И это не просто грузин, это человек, который принимал активное участие в боевых действиях на стороне сепаратистов на Кавказе. Он не грузин по национальности. Этот человек находился у нас в розыске, причем очень жесткий и кровавый человек. Только в одной из акций, в которых он принял участие, им было убито 98 человек. Он был одним из организаторов взрывов в московском метро.
Тут следовало бы сказать, что возмездие было справедливым. Но господин Путин выразился иначе:
— Я не знаю, что с ним произошло, это бандитская среда, и там может произойти все что угодно. Но я полагаю, что только на основе предварительных соображений некорректным является высылка дипломатов, которые не имеют к этому никакого отношения.
Интересно, как только в работе на пресс-конференции переставал принимать участие Владимир Зеленский, эта пресс-конференция переставала производить впечатление собрания в детском саду после послеобеденного сна, когда не проснувшиеся еще (в нашем случае — уже) ребята вспоминают фразы, которым их научили воспитатели, и начинают старательно и самозабвенно произносить их вслух. Но гораздо трагичнее, когда они, желая походить на взрослых, начинают говорить от себя.
— Правильно ли мы поняли, что, несмотря на то что достигнут прогресс в вопросе обмена удерживаемыми лицами «всех на всех», но принципиальных соглашений не достигнуто в плане организации выборов, которые должны пройти в Донбассе осенью 2020 года, а также не было достигнуто финального решения по контролю над украинской границей? — спросила Владимира Зеленского украинская журналистка.
— Мы на самом деле все украинцы,— признался Владимир Зеленский.— Я русскоязычный, но все люди у нас говорят в основном на двух языках. Я сегодня уже говорил президенту Российской Федерации: у нас не запрещено говорить по-русски. (С украинского переходит на русский.— А. К.) Я могу продолжить на русском языке! И на английском языке у нас, кстати, в Украине, все очень неплохо говорят, правда?
Девушка неосмотрительно кивнула.
— Ю андестенд ми? — переспросил ее господин Зеленский без всякого акцента (английского, конечно.— А. К.).
Он боролся сейчас за свою великую нацию, которая может говорить на таком языке, на каком хочет. И видимо, начав говорить на русском, он спохватился, что ведь обязательно неправильно поймут, и успел вставить для баланса по-английски фразу, которой наверняка суждена и на Украине, и в России долгая и счастливая жизнь мема.
Проблему с границей Владимир Зеленский тоже осветил:
— Он (президент России.— А. К.) говорит о том, что в Минске то, что наш бывший президент Петр Алексеевич подписывал… О передаче границы после выборов… Я, естественно, поднимаю вопрос о том, чтобы передача границы была до проведения местных выборов. Я, мне кажется, очень аргументированно говорю, но пока у нас разный взгляд.
После этого он позволил себе порассуждать:
— Мне кажется, в этих вопросах мы найдем выход, обязательно должны найти выход. Скажем так, не найдем, а обязаны найти (он как-то улавливал разницу между «обязательно должны» и «обязаны» и считал себя, значит, обязательно должным или, вернее, обязанным поправиться.— А. К.)! Иначе, в общем, не сдвинемся далеко!
Но сдвинуться хотя бы близко…
Я понял наконец, что главное из того, против чего так восстает что-то во мне, когда Владимир Зеленский начинает разговаривать. До тех пор, пока он молчит, он не тот, за кого себя выдает. А начиная говорить, выдает себя. И производит пока, к сожалению, впечатление человека, который занимает не свое место.
При этом в конце пресс-конференции просто-таки захлестывало сочувствие к этому человеку.
Между тем господин Зеленский ответил и на вопрос о газовом транзите, и можно было понять, что пока вопрос так и не решен, но им занимаются.
А может, и не надо было ему знать, что когда встречаются двое, то это переговоры один на один, а если две стороны, то это двусторонние переговоры. А четырехсторонние — когда сторон четыре…
О проблеме контроля границы высказался и Владимир Путин:
— Мы за то, чтобы выполнялись Минские соглашения. В Минских соглашениях… возьмите, пожалуйста, и прочитайте, что там написано… там написано, что Украина начинает устанавливать контроль на этой территории, на этом участке границы, на следующий день после выборов. Там так написано! — воскликнул он, и ему оставалось еще только развести руками.
Ведь Владимир Зеленский признает же необходимость выполнять Минские соглашения? Ну вот!
— И окончательно этот процесс завершается после полной реализации всех политических процедур. Там так написано! — еще раз воскликнул господин Путин.— Зачем вскрывать Минские соглашения (я подумал, как переведут слово «вскрывать»? — А. К.) и их заново переписывать? Там каждый пункт увязан между собой! И если мы вскроем один пункт, начнется переписывание других, и мы вообще потеряем все и создадим ситуацию, при которой вообще ничего не сможем сделать!
Корреспондент «РИА Новости» Илона Руднева спросила президента Украины:
— Готовы ли вы при реализации какого-либо плана мирного урегулирования контактировать с самопровозглашенными республиками?
Ей следовало быть более точной и сказать «...с руководством самопровозглашенных». А то это теперь был тот редкий случай, когда он зацепился за общую формулировку и просто пошел вразнос:
— Начну ли, готов ли я контактировать с жителями оккупированного Донбасса…— переформулировал он вопрос.— Сегодня не единожды президент Российской Федерации тоже говорил о том, что там при прямом диалоге… Я просто к чему? Да, конечно, я готов, мало того, я вам больше скажу, я все время говорю с ними. Я сам с юго-востока, там больше трех миллионов уехало к нам, а они для меня такие же жители оккупированного Донбасса!..
И он надолго ушел в рассказ про этих удивительных людей.
— Я вам больше скажу, в компании, в которой я работал до президентства, студия «Квартал-95», очень много людей, огромное количество людей, которые жители оккупированного Донбасса…
Я, кстати, начал эту мысль, убежала…— спохватывался Владимир Зеленский.— Мало того, Станица Луганская, в Золотом, в Петровском, где мы разводили, я приезжал и говорил с жителями оккупированного Донбасса, которые работают, у них там квартира, к примеру, на оккупационной части, а работают они в школе у нас, в Украине, или наоборот. И таких, вы знаете, я вам скажу честно… Вы приедете, я вам лично покажу!
Илона Руднева смело кивнула.
— Но чтобы реально,— предупредил Владимир Зеленский,— не как ваши там, есть товарищ Соловьев (видимо, с телеканала «Россия».— А. К.), весело говорит там, в Москве, что происходит (на этих территориях.— А. К.). А я всегда говорю: а вы приедете, посмотрите, что у нас происходит! Вы походите ножками, ручками (ну просто увлекся человек.— А. К.), глазками (еще больше увлекся.— А. К.), ничего страшного, я думаю, туфли Brioni или что там не запачкает человек!
Потом почему-то стали говорить, что господин Зеленский имел в виду именно Владимира Соловьева, но мы же видели, что он в этот момент смотрит на корреспондентку «РИА Новости» и разговаривает именно с ней. То есть он обращался по крайней мере и к ней тоже.
Тут вдруг из дальних рядов закричал без микрофона еще один корреспондент телеканала «Россия» Павел Зарубин:
— Впустите российских журналистов, с нашего канала несколько раз высылали!
Кричал он, надо сказать, истошно, приличного в этом было мало, и к нему сразу оттуда же присоединилась корреспондентка «Первого канала». Как назло, именно «Россия» и «Первый». Но, видимо, по-другому и не могло быть.
— Мне кажется, вы интеллигентные люди,— сопротивлялся господин Зеленский,— уступим место…
И он снова кивнул в сторону корреспондентки «РИА Новости».
Между тем пресс-конференция стремительно превращалась в какую-то невообразимую площадную ругань.
— Я думаю, что я здесь пока руковожу дискуссией! — сопротивлялся и рассерженный президент Франции.
Российские журналисты опять зашлись, не давая ему закончить.
— Это не ваша пресс-конференция! — настаивал он и наконец настоял.
— Господин президент, — обратился Эмманюэль Макрон к украинскому коллеге,— вы закончили ответ на вопрос?
— Все нормально! Я думаю, там троеточие! — откликнулся Владимир Зеленский из своего небытия.
